В кухне на табуретке стояла плоская корзина, на плите - кастрюля, на столе - большое белое блюдо. В корзине были черные раки, в кастрюле был кипяток с укропом и солью, а на блюде ничего не было.
Вошла хозяйка и начала: раз - опустила руку в корзину и схватила черного рака поперек спины; два - кинула рака в кастрюлю, подождала, пока он сварится, и - три - переложила красного рака ложкой из кастрюли на блюдо.
И пошло, и пошло.
Раз - черный рак, схваченный поперек спины, сердито шевелил усами, раскрывал клешни и щелкал хвостом; два - рак окунался в кипяток, переставал шевелиться и краснел; три - красный рак ложился на блюдо, лежал неподвижно, и от него шел пар.
Раз-два-три, раз-два-три - в корзине оставалось все меньше черных раков, кипяток в кастрюле кипел и булькал, а на белом блюде росла гора красных раков.
И вот остался в корзине один, последний рак.
Раз - и хозяйка схватила его пальцами поперек спины.
В это время ей крикнули что-то из столовой.
- Несу, несу! Последний! - ответила хозяйка и спутала - два! - кинула черного рака на блюдо, подождала немножко, подцепила ложкой с блюда красного рака и - три! - опустила его в кипяток.
Красному раку было все равно, где лежать: в горячей кастрюле или на прохладном блюде. Черному раку совсем не хотелось в кастрюлю, не хотелось ему лежать и на блюде. Больше всего на свете ему хотелось туда, где раки зимуют.
И, долго не раздумывая, он начал свое путешествие: задом-задом, на попятный двор.
Он наткнулся на гору неподвижных красных раков и забился под них.
Хозяйка украсила блюдо укропом и подала на стол.
Белое блюдо с красными раками и зеленым укропом было красиво. Раки были вкусные. Гости были голодны. Хозяйка была занята. И никто не заметил, как черный рак перевалился с блюда на стол и задом-задом подполз под тарелку, задом-задом добрался до самого края стола.
А под столом сидел котенок и ждал, не перепадет ли ему что-нибудь с хозяйского стола.
Вдруг - бац! - треснулся перед ним кто-то черный, усатый.
Котенок не знал, что это рак, думал - большой черный таракан, - и толкнул его носом.
Рак попятился.
Котенок тронул его лапкой.
Рак поднял клешню.
Котенок решил, что с ним дело иметь не стоит, обернулся и мазнул его хвостом.
А рак - хвать! - и зажал ему клешней кончик хвоста.
Что тут с котенком стало! Мяу! - он скакнул на стул. - Мяу! - со стула на стул.- Мяу! - со стола на подоконник. - Мяу! - и выскочил на двор.
- Держи, держи, бешеный! - кричали гости.
Но котенок вихрем помчал через двор, взлетел на забор, понесся по саду. В саду был пруд, и котенок, верно, свалился бы в воду, если б рак не разжал клешни и не отпустил хвоста.
Котенок повернул назад и галопом поскакал домой.
Пруд был маленький, весь зарос травой и тиной. Жили в нем ленивые хвостатые тритоны, да карасики, да улитки. Житье у них было скучное - всегда все одно и то же. Тритоны плавали вверх и вниз, карасики плавали взад-вперед, улитки ползали по траве: один день наверх ползут, другой - вниз спускаются.
Вдруг всплеснула вода и чье-то черное тело, пуская пузыри, опустилось на дно.
Сейчас же все собрались на него поглядеть: приплыли тритоны, прибежали карасики, поползли вниз улитки.
И верно - было на что поглядеть: черный был весь в панцире - от кончика усов до кончика хвоста. Гладкие латы охватывали его грудь и спину. Из-под твердого забрала на тоненьких стебельках высовывались два неподвижных глаза. Длинные прямые усы торчали вперед как пики. Четыре пары тонких ног были как вилочки, две клешни - как две зубастые пасти.
Никто из прудовых жителей еще ни разу в жизни не видал рака, и все из любопытства лезли поближе к нему. Рак шевельнулся - все испугались и отодвинулись подальше. Рак поднял переднюю ножку, ухватил вилкой свой глаз, вытянул стебелек и давай чистить.
Это было так удивительно, что все опять полезли на рака, а один карасик даже наткнулся на его усы.
Рраз! - рак схватил его клешней, и глупый карасик разлетелся пополам.
Всполошились карасики, разбежались - кто куда. А голодный рак спокойно принялся за еду.
Сытно зажил рак в пруду. Целыми днями он отдыхал в тине. Ночами бродил, ощупывал усами дно и траву, хватал клешнями тихоходов-улиток.
Тритоны и карасики боялись теперь его и близко не подпускали к себе. Да ему достаточно было и улиток: он съедал их вместе с домиками, и панцирь его только креп от такой пищи.
Но вода в пруду была гнилая, затхлая. И его по-прежнему тянуло туда, где раки зимуют.
Раз вечером начался дождь. Он лил всю ночь, и к утру вода в пруду поднялась, вышла из берегов. Струя подхватила рака и понесла его прочь из пруда, ткнула в такой-то пень, подхватила опять и бросила в канаву.
