Среди мурен у меня были два - не побоюсь сказать - деликатнейших друга - Гарри и Клык, с которыми я познакомилась в 1971 году во время съемок телефильма «Большой Барьерный риф» возле острова Херон. Так уж получилось, что их дом оказался в центре съемочной площадки, где постоянно горели подводные прожектора, стрекотали кинокамеры, сновали ныряльщики-актеры. Сначала мы начали прикармливать этих мурен, а лотом близко познакомились. Одно из страшилищ назвали Гарри в честь нашего давнего приятеля, не отличавшегося приятной наружностью. Второе получило прозвище Клык из-за единственного зуба, торчавшего в деформированной челюсти, видимо, следствие знакомства с рыболовным крючком.

С течением времени я так сдружилась с муренами, что совершенно перестала опасаться их. Они проявляли величайшую осторожность в играх с «космическими пришельцами», которыми мы были для них. Гарри, например, мог взять в пасть мою руку и не оставить даже следов своих острых зубов. Однажды я вытащила его из подводной «берлоги», всплыла на 40 футов к поверхности и подняла над водой, чтобы показать сидевшим в лодке ребятам, какой послушной может быть мурена. Думаю, Гарри был не в восторге от такого испытания, но стоически перенес его и даже не пробовал вырваться. Вообще, когда я плавала с этим «кровожадным дьяволом», каким считается мурена, он приспособился использовать мое тело как персональное убежище: прятал голову под мышку, а сам прижимался ко мне.

Мурена, фото фотография подводный мир

Я и теперь встречаюсь с Гарри и Клыком, когда приезжаю на остров Херон. Хотя они стали настоящими кинозвездами, но меня встречают по-прежнему приветливо».

Когда читаешь очерки отважной аквалангистки, создается впечатление, что чуть ли не все обитатели подводного мира ее друзья. Трудно объяснить подобное поведение рыб по отношению к человеку одними лишь рефлексами. Взять хотя бы «морских дьяволов», гигантских мант, достигающих в размахе плавников 20 футов и весящих больше тонны. Существует много легенд об их «смертельных ласках», о том, что они губят неосмотрительных пловцов, утаскивая на дно и расплющивая их там своей тяжестью.

Однако опыт Валери Тэйлор свидетельствует об обратном:

«За многие часы, проведенные под водой, я убедилась, что манты не только никогда не нападают сами, но и ведут себя чрезвычайно осторожно по отношению к ныряльщикам, словно понимая, как хрупки мы по сравнению с ними. Даже если вы стремительно пикируете на этих гигантов, они всегда успевают отвернуть в сторону.

Скат манта, рыба, фото фотография pixabay

Нам с Роном очень нравилась гигантская манта, жившая возле одного из кораллов. Казалось, она не плавала, а парила, с поразительным изяществом исполняя чуть ли не все фигуры высшего пилотажа». Манта тоже, видимо, прониклась к нам симпатией. Однажды, когда кончилась пленка, а воздух в акваланге еще оставался, я осторожно подплыла к ней и стала почесывать ей живот. Кожа у манты на ощупь была как наждачная бумага. Но рыба пребывала в таком блаженстве, что не хотелось лишать ее столь редкого удовольствия. Она даже перестала шевелить плавниками, и мы медленно опускались на дно. Признаться, когда я увидела, что девятифутовая громадина накрывает меня, то пережила несколько неприятных минут. К счастью, манта оказалась на высоте - в считанных дюймах от дна она остановилась и позволила мне выбраться на волю».

Конечно, приведенные примеры не могут служить бесспорным доказательством наличия у рыб психики и интеллекта, но и сбрасывать их со счетов тоже нельзя.

Источник: Сергей Демкин, газета «Птичий рынок»