Свой среди чужих

Он завистливо покосился на стаю дворняг, устроившихся на теплой крышке канализационного люка. Они не подпустили его к ней, дружно и грозно ощетинясь и зарычав. И он понял, что сейчас, оголодавший и обессилевший, со всей стаей просто не справится. Поодиночке бы смог: зубы еще верно ему служат. Но псы сгруппировались против чужака: они помнили, как его собратья, такие же тупомордые и безволосые, рвали в клочья самых непроворных, выскакивая из навороченных иномарок, поощряемые своими хозяевами. Он тоже помнил, он все-все хорошо помнил... Повернувшись спиной к ветру - что ж он такой колючий, всего насквозь продувает? - бультерьер уткнул морду в лапы. Из глаз выкатилась скупая собачья слеза (наверно, от ветра) и замерзла на лету...

Хозяин тряс его за шкурку: "Видишь, он не чувствует боли. Это же Буль!" А она, хозяйка, сразу его невзлюбила, он это почувствовал: "И за этого урода ты отдал такие деньги?!" - "Это мои деньги, - заорал хозяин. - Что хочу, то и покупаю!" - "Ага, а лужи за твоим вонючим псом кто будет убирать?!" "И ничего я не вонючий", - обиделся Буль про себя, но промолчал, а от визгливого крика испуганно сделал лужу на ковер. "Вот, вот!!! Я его из Парижа тащила. Настоящий. А он!.. Вот видишь", - задыхалась от возмущения хозяйка. "Перебьешься, дура, истеричка! - зловеще сказал хозяин. - Бери тряпку и вытирай!" И сказано было это так, что притихли оба - и щенок, и женщина.

Хозяева потом часто ругались по любому поводу, Буль привык к этому, но очень уж не любил ссор. Влезать в их "разборки" он не мог: не было в его глазах страсти к нападению на человека, вот кошку схватить, пса на улице - это с наслаждением.

Кормили его хорошо, часто перепадали всяческие вкусности со стола, и Буль рос здоровым и крепким. Больше всего он любил, когда хозяин подзывал его и они шли к гаражу. Гордо поглядывал пес из окна машины на прочих собак, на шее был массивный с наклепками дорогой ошейник. Гулять приходилось мало - до гаража. Потом было скучное сидение в машине, а рядом беззаботно пробегали тощие дворняги. У Буля была служба - охранять. И он серьезно относился к делу, ответственно. Подойди кто к машине - он сразу зарычит, всякое желание открывать двери пропадет.

Тот день он помнил отчетливо. Хозяин погладил его по голове, кивнул ласково: "Я недолго!", захлопнул двери. И тут Буль увидел врага. Он не знал, как он это почувствовал, не понимал, но какой-то инстинкт подсказал: враг. И редко гавкающий пес залился лаем истошно-надрывным. "Ты чего?" - удивился хозяин, но очень торопился навстречу своей судьбе.

Что-то полыхнуло, потом раздался не любимый Булем звук выстрела. И на его глазах обожаемый, любимый хозяин как-то неловко согнулся и упал, на грязно-сером снегу расплывалось красное пятно. Буль бился о стекло в слепой ярости из-за закрытых дверей, он не мог вырваться, прийти на помощь хозяину, не мог вцепиться в горло врагу. А тот щелкнул еще раз своей металлической штукой и не спеша удалился. Буль ждал, что хозяин встанет, откроет двери и он догонит врага, но тот лежал неподвижно. И тогда Буль понял, что надо сидеть и ждать. И он ждал.

Поздно вечером появились люди, они суетились, кричали, бегали, что-то измеряли. И никто не обращал внимания на молчаливого Буля, поставившего передние лапы на руль: хозяину очень нравилось, когда пес так делал, он так весело смеялся. Наконец дошла очередь до машины: "Ой, там эта зверюга!" - "Пристрелить надо". - "А он кусается?" - "Да черт его знает". - "Собака дорогая, хозяйка за него нас пристрелит". - "Точно". - "А где она?" - "Да вот же, убивается. Надо ей сказать".

Только тут Буль увидел хозяйку и обрадовался: столько вокруг чужих людей, раз она здесь, сейчас и хозяин придет. Но пришел тот - враг. И тогда Буль залаял, хозяйка отомкнула дверцу машины, и он стремительно понесся навстречу врагу. Но в сгущавшихся сумерках не рассчитал, не успел подпрыгнуть и уткнулся в ненавистные ноги. Клац!

"Ай! Он бешеный! Стреляйте ж его, стреляйте!" Когда пули завизжали рядом - милиция в отличие от киллеров стреляет скверно, на счастье Буля, - он усилием воли разжал челюсти (клок брюк с куском тела застрял в пасти) и рванулся прочь. Он быстро бежал в спасительную темень, в незнакомые дворы и подворотни.

Так впервые он оказался на улице. Утром, озябший, потрусил домой. Пришлось поплутать, но к вечеру, счастливый, он поднимался на четвертый этаж, предвкушая сытный ужин и радостную встречу с хозяевами. Вдруг ненавистный запах остановил его, не веря себе, он долго принюхивался: ошибки не было - в его доме был враг. Короткая шерсть дыбом встала у пса, но вот он - родной запах хозяйки.

На его лай распахнулись двери: "Боже, это он приволокся! Пошел вон отсюда, противный!" - "Да, может, продадим его, деньги немалые, он же с документами", - раздался откуда-то из комнаты голос врага. "Тебе мало, что он твою ногу прокусил? Пошел вон, скотина!.." И резиновый шланг от стиральной машины злобно опустился на спину собаки.

Боли Буль в первый момент не почувствовал: обожгло обидой. Никогда его не били. Он недоуменно поднял морду, но двери захлопнулись. Только теперь до Буля дошло, что это больше не его дом, что хозяином здесь не пахнет. И ужина не будет. В надвигающейся ночи он побрел излюбленной дорогой - к гаражам...

Те ночи были еще не настоящей зимой - так, детские игрушки. Он ждал хозяина днем и вечером, лишь изредка убегая на ближайшую помойку. Настоящие дворняги с длинными лапками лихо запрыгивали в контейнеры, Буль по их примеру прыгнул и в первый же раз напоролся лапой на осколок бутылочного стекла. Люди врут, что этой породе не бывает больно. Было очень больно, пришлось долго зализывать лапу, останавливая кровотечение.

Ни хозяин, ни хозяйка в гараж не приходили. А Буль все ждал. Домой, он понимал, идти нельзя, да и нету у него теперь никакого дома. Иногда ему перепадала еда от бывших друзей хозяина, а потом один мужчина запустил его в свой гараж. Там хоть не было ветра. Утром его выпускали в свободное плаванье. Из белоснежного, ухоженного он превратился в землисто-серого. Узкие глаза смотрели хмуро и недоверчиво.

- Это и есть твой хваленый бультерьер? Ну ты даешь! Эта образина? - голос был веселый и добрый. - А он меня не цапнет?

- Хороших людей он не кусает.

- А откуда он узнает, что я хороший?

- Это ты у него спроси.

- Эй, пес, как же тебя обозвать-то? Шарик! Иди сюда! - на Шарика Буль обиделся. - Ну ладно, чего ты, как Рональд Рейган, гордый такой. Во - Рон! Рон, хочешь со мной пойти?

"Я не Рон, - думал Буль, - я не Рон. Я жду хозяина. Он придет. Он не может не прийти, ведь я так люблю его".

- Рон, ну не упрямься. Не придет твой хозяин, никогда не придет! Убили его, сволочи. А ты замерзнешь ведь, дурашка. Пошли со мной!

"Нет, я не могу, - думал Буль, - я не могу. Но голос хороший, нефальшивый. Нет, колбасу у него не надо брать, но, боже собачий, как она вкусно пахнет. Сколько месяцев я не ел такой роскоши! Но как я уйду? Придет хозяин. Этот человек сказал, не придет. Господи, какая вкусная колбаса. Ну вот, он меня хочет погладить. Я чувствую: он меня не боится. Если б я это не почувствовал, я б его цапнул - не лезь. Он мне говорит, что будет меня любить и жалеть. А я? Я смогу его любить? Он будет моим хозяином! Но почему мой хозяин не придет? Моих собачьих мозгов не хватает понять это. Ну ладно, прицепил поводок, ладно, давай пойдем. Ага, псы, я на поводке, что, завидно? То-то! Я только схожу посмотрю, как он там живет, новый хозяин. Я его назвал так? Куда же я иду?.."

- Ой, какой чумазый! Давай-ка вымоем его поскорее, - голос был не визгливый, высоких нот собаки вообще не терпят. Этот голос был полон спокойствия и доброты.

- Ты с ним поаккуратнее, все-таки не болонка какая, а бультерьер.

- Да его покормить надо сначала.

- Ну, я ему полбатона колбасы уже скормил.

- Иди, лапушка, поешь!

И он зашел на кухню, некультурно чавкая, жадно и скоро опустошил плошку с теплой кашей. Блаженное тепло разливалось от еды, захотелось лечь и уснуть без собачьих кошмаров. Что он и сделал после мытья. "Смотри, какой он чистый стал - красавец!" И Буль гордо поднял свою горбоносую морду: "Может, я сумею вас полюбить, новые хозяева?"

Он живет уже давно в обычной семье, на машине не ездит по причине ее отсутствия, но всегда с надеждой смотрит на каждую. Ждет хозяина?